Ни одна страна сегодня не застрахована от войны? Известный журналист и волонтер Роман Бочкала побывал во многих "горячих точках", собственными глазами видел события в Иране, Афганистане, Сирии, Косово, странах Африки, Южной Осетии, Абхазии и т.д. Чем широкомасштабная агрессия рф в Украине отличается от остальных силовых конфликтов в мире? Как журналист чудом спасся от вражеской атаки под Донецком? В чем может быть залог нашей победы и каковы ее возможные критерии?
А также – почему духовная составляющая столь важна для украинцев и в чем состоит ключевая задача журналистики во время войны? Ответы на эти и другие вопросы военный корреспондент, волонтер и общественный деятель Роман Бочкала дал в большом эксклюзивном интервью в рамках программы "Я видел Бога" на канале "Новый христианский".
Роман Бочкала – известный украинский журналист, военный корреспондент, волонтер, антикоррупционер, координатор ВОО "Стоп коррупции" и автор фильмов. Освещал военные и гражданские конфликты в Иране, Афганистане, Сирии, Сомали, Демократической Республике Конго, Косово, Ливане, Руанде, Либерии, Египте, Южной Осетии, горной Абхазии, Иордании, Турции и т.д. С 2014 как военный репортер фиксировал события войны на Востоке Украины.
О мировых конфликтах, их причинах и экзистенциальном отличии от войны в Украине
Все войны, с одной стороны, схожи, но с другой стороны, они все разные. Вообще существуют три классические причины, по которым начинаются войны. Это либо язык, либо территориальный спор, либо религия. Собственно, все эти три причины Украины не касаются. Потому что с нашими соседями, которых когда-то считали друзьями и едва ли не братьями, мы воюем уже долгое время – десять лет воюем.
Официально у нас никогда территориальных споров с россией не было. Так же у нас никогда не было языковой вражды и тем более – религиозной. Впрочем, мы видим, что у нас настоящая, огромная война. Будучи в разных странах, на разных войнах, я, конечно, задавал себе вопрос: может ли большая война прийти в Украину? И я всегда себе отвечал: нет, это невозможно. У нас нет ни одной из этих трех причин. Нет каких-либо конфликтов, которые бы к этому могли привести. Потому что люди мы дружелюбные.
И вообще, мы в Европе 21-го века. Какие еще могут быть войны за территорию? Да, при Средневековье была экспансия. Таков был тогда территориальный путь развития многих стран. Они захватывали друг друга или часть другой страны – как правило, соседей. И таким образом развивались, увеличивали свои пастбища и т.д. Все тогда было довольно примитивно.
А теперь, когда мы живем в цифровом мире, когда экономика стала транснациональной, якобы уже иссякли все экзистенциальные причины. Но я ошибался. На самом деле мало что изменилось. Если бы меня спросили: где еще война может произойти, а где точно ее не произойдет? Теперь у меня другой ответ на этот вопрос. Теперь я абсолютно уверен, что война может вспыхнуть где угодно, в любой стране. Нет ни одной страны в мире, застрахованной от такого явления, как война.
О религиозных войнах
Если мы берем религиозные войны, нужно немного заглянуть в прошлое, когда были крестовые походы, когда продолжалась испанская экспансия арабского мира на Иберийском полуострове. Это происходило во времена Средневековья, когда начинались войны именно по религиозным причинам.
Такой тип конфликта мы видим в современном Косово. Там живут преимущественно мусульмане, но и христиане тоже есть. Эта основа была там главной, хотя это никогда официально не признавалось. Но в основе лежала действительно религиозная причина. Многие известные храмы находятся именно на территории современной, хотя и официально не признанной страны Косово. К слову, Украина так и не признала эту страну де-юре, но де-факто она существует.
Я был в этих храмах, снимал там репортажи. Это анклавы христиан. Миротворческие контингенты поддерживают там покой. Но в целом Косово – мусульманская страна, где на каждом шагу можно увидеть минарет. И эта страна очень похожа на соседнюю Албанию, которая также является почти полностью мусульманской страной. Фактически Косово – это некий сателлит Албании.
И надо заметить, что эти новые минареты, новые мечети, которые мы там видели, я спрашивал себя: а откуда финансирование? Потому что они построены на большие средства. В частности, деньги идут из Катара, из Кувейта и других состоятельных стран арабского мира, которые, скажем так, поддерживают мусульманские течения на Балканах.
О том, почему Украину невозможно подогнать под эти мерки, и российскую пропаганду
Почему в случае Украины понятие религиозной войны не подходит? Если посмотреть на статистику, то в Украине в процентном отношении христиан больше, чем в россии. А у мусульманских народов россии еще и большая рождаемость. И хотя все сейчас говорят о россии как о христианской стране, на самом деле доля христиан в процентном отношении стремительно снижается в этой стране. Поэтому говорить, что "христианская" россия ведет войну с "антихристианской" Украиной, – совершенно несправедливо.
Следует добавить, что религия очень часто используется в войнах политиками как первопричина, как важный элемент, как инструмент разжигания вражды между людьми. Ибо вера – это то, что очень близко людям духовно. Это то, за что люди готовы страдать. Так было всегда, во все времена. И потому, к сожалению, есть циничные политики, готовые этим манипулировать. Они просто используют религию для того, чтобы выдать желаемое за действительное. А на самом деле желаемое – чисто политические мотивы, инструменты влияния, власть.
В любой войне очень большую роль играют именно медиа, информационные технологии. Поэтому очень важно не попасть под влияние такой пропаганды, чтобы не стать жертвой этой вражды.
О журналистике во время войны
В зависимости от журналистской специальности нужно различать, какие инструменты будут более полезными. К примеру, есть журналисты-расследователи. Конечно, критика из их уст будет полезнее, потому что они профессионально занимаются расследованиями и разбираются в том, кто где-то, возможно, что-то украл. Где-то, возможно, до военных не доехали бронежилеты или иная амуниция. Но я считаю, что в военное время с критикой следует быть очень осторожными, чтобы не взбудоражить общество.
Важно, чтобы мы не лили воду на мельницу врага. Не подавали информацию, которая ему играет на руку. Потому что российские пропагандистские СМИ только это показывают и повсюду тиражируют: смотрите, как они там между собой ссорятся, как у них там все воруют. И они все это гиперболизируют, используя против нашего народа. И потом этот журналист-пассионарий, из лучших побуждений распространивший эту информацию, сидит и думает: я сделал что-то хорошее или что-то плохое? Якобы мотив был хорошим. Но в конце концов, ущерб в десять раз больше пользы.
О цензуре и самоцензуре
Поэтому во время войны цензура важнее свободы слова. Это не значит, что не должно быть свободы слова. Но это значит, что должна быть так называемая самоцензура. Мы сейчас говорим даже не о государственной цензуре. Она в Украине есть, но очень ограничена.
Украина – демократическая страна. И государственные институции и правоохранительные органы фактически не регулируют СМИ, потому что государственных СМИ в Украине очень мало. Они почти все приватные. Поэтому каждое СМИ определяет свою редакционную политику. Но вместе с тем журналисты должны более ответственно относиться к тем правам и свободам, которые им дарованы законом. Поэтому нужно очень осторожно и тщательно определять, что нужно распространять, а что, возможно, следует распространить либо для ограниченной аудитории, либо, к примеру, после войны.
Что я подразумеваю под ограниченной аудиторией? К примеру, я журналист-расследователь, и мне стали известны какие-то факты. Я могу сделать как минимум две вещи. Я могу об этом рассказать всем. Или я могу написать заявление в следственный орган и сообщить узкой аудитории конкретных правоохранителей. Или поделиться этой информацией с авторитетной общественной организацией, которой я доверяю. И не сразу распространять это на широкую общественность.
Именно так иногда сейчас поступают журналисты-расследователи, которые сознательно подходят к этому и тщательно оценивают, какая может быть польза и каковы риски распространения той или иной негативной информации.
О важности информационного фронта
Что касается другого, положительного освещения, конечно, это тоже нужно. И не только СМИ, а прежде всего государственным институтам, каждый из которых имеет пресс-службу, какие-то информационные бэк-офисы, имеет грантовые программы, ориентированные на распространение той или иной информации. Все это тоже в Украине есть. И действительно у нас все это неплохо, на мой взгляд, происходит. Но, конечно, могло быть лучше.
Если сравнивать с врагом, то, к сожалению, материальные ресурсы россии и Украины не сопоставимы, потому что россия – богата углеводородами. Они продают нефть, газ. И все эти доходы они направляют именно на войну и информацию. Информационную политику они принимают исключительно как часть собственной военной доктрины. И здесь мы не можем сравниться с ними в масштабах ресурсов.
Но вместе с тем мы все же должны действовать мощно и не забывать, что это важно. Потому что иногда, по моему мнению, не всегда государство или его отдельные представители осознают, насколько информационное поле важно для приближения победы.
О визите на Афон и духовном благословении
Афон всегда являлся духовным центром для украинских православных христиан. Исторически так сложилось, что когда-то казаки из Запорожской Сечи шли туда после своих походов. Походы – это всегда тяжелая ситуация психологически, морально. Это борьба, это смерти, это потеря близких, друзей, побратимов. И казаки должны были отправляться на Афон, они заходили в долгую молитву. Это могло длиться неделю или больше. Кто-то добирался по суше, кто-то на чайках. Афон – это своеобразное государство монахов, фактически автономия в составе Греции.
Чтобы попасть туда, нужно получить визу, выдаваемую духовным руководством Афона. И также нужно иметь благословение. А дальше ты попадаешь в один из монастырей, потому что Афон разделен на двадцать монастырей. Есть скиты, есть отдельные кельи отдаленные, есть монахи-аскеты, которые вообще ни с кем не общаются. Именно так туда исторически попадали украинские казаки, и в дальнейшем они сделали свой скит. Он так и называется – Казацкий скит. Когда Украина получила свою церковь, Томос, эти традиции начали возрождаться.
Собственно, почему мы ехали туда? Потому что у нас есть благословение на восстановление украинского скита, Казацкого скита. Поэтому мы туда отправились, чтобы посмотреть проектную документацию, на основе которой нужно восстановить этот скит, оценить состояние, в котором находится это здание, проговорить с администрацией монастыря, дают ли они разрешение на те или иные работы. Это и было целью нашей командировки.
Атмосфера была великолепна. Нам повезло. В этот раз я на Афоне во время Пасхальной недели. Духовный подъем был именно в Пасхальную ночь. Ты просто не понимаешь, откуда у тебя берутся силы всю ночь стоять. Ты совершенно энергично заряжен. И потом, в четыре утра возвышения – сходит благодатный огонь. Это определенный духовный катарсис.
О вере и силе молитвы
Было несколько эпизодов в моей жизни, когда я чувствовал, что физическая жизнь может прекратиться. И одна из таких ситуаций произошла возле Донецкого аэропорта, в Песках. Это было в 2014 году. И тогда мы выходили рано утром на позицию "Небо". Там, к сожалению, погибло очень много ребят. Что такое "Небо"? Это вышка одной из шахт, которая позволяла иметь высоту и полное наблюдение за Донецким аэропортом. Там была огневая точка, и оттуда полностью контролировался аэродром.
И вот, собственно, мы поднялись, пробыли там некоторое время. И перед тем, как идти на эту позицию, отец капеллан Виктор благословил нас, он прочел молитву. Когда мы были на позиции, там произошло сражение.
Вражеский танк стрелял по "Небу". Снаряды попадали по этой вышке, все гремело. И все, конечно, молились, не понимали, что будет в следующее мгновение. Но все выжили, все было хорошо. И когда мы спустились вниз, мы пошли дальше. Нам нужно было перебраться к так называемому "дому" Барса. К сожалению, Барс уже погиб. Он был тогда командующим одним из подразделений ГУК "Правый сектор". И, собственно, с ребятами из "Правого сектора" я вышел возле дома Барса.
И вот там я просто услышал летящий снаряд. Это все мгновения, все это происходило в доли секунды. Я почувствовал, что снаряд не свистит, а шипит. А когда он шипит, значит, он очень близко. Все, что я успел сделать, – это упасть и накрыть голову руками. И, собственно, очень хорошо, что я это сделал, потому что снаряд приземлился буквально в трех метрах от меня.
Из-за того, что он попал в стену, все обломки полетели дальше и не накрыли меня. И именно Господа Бога я благодарю за это мгновение. Я сразу спохватился, поднялся. Потрогал себя – руки, ноги на месте. И следующая мысль была: надо бежать, потому что может быть огонь. Ибо после первого снаряда очень часто прилетают следующие. Так и вышло. И когда меня увидел наш командир Сирко, он мне сказал: "Роман, ты родился не в рубашке, ты родился в бронежилете". Ибо в действительности произошло чудо.
Потом меня забрали в больницу, потому что у меня были небольшие повреждения. Но это все – ничто по сравнению с тем, что могло произойти. В то же время там оказывали помощь Дмитрию Ярошу, руководителю "Правого сектора", которого тоже ранило рядом с нами. И на следующее утро я оттуда уехал. Хотя меня госпитализировали, но я понимал, что я не имею права занимать кровать какого-нибудь другого бойца. Их очень тогда не хватало, а раненые были, к сожалению, тяжелее. И я поехал в ближайший храм, у меня сохранилась оттуда фотография, которую сделал мой коллега Александр Клименко – известный фотокорреспондент, заслуженный журналист Украины, участник боевых действий.
И я там поставил свечу, поблагодарил Господа Бога за то, что сохранил мне жизнь. И подумал тогда, что, наверное, есть еще какие-то для меня задачи на этой земле, если я остался жив.
О завершении войны и победе Украины
Все мы желаем одного – мы желаем скорейшего завершения войны на украинских условиях. Мы все верим в победу. Хотя это слово можно воспринимать по-разному. Очень трудно сейчас сказать, что считать победой. Потому что подавляющая часть из нас, кто постарше, родилась еще в Советском Союзе. Нам рассказывали, что победа – когда дошли до Берлина, победили врага.
Так что теперь, чтобы считать это победой, мы должны дойти до Москвы или Урала? А может быть, надо считать победой то, что мы сохранили нашу государственность и являемся независимой страной, как когда-то Финляндия отстояла себя в войне против Советского Союза под руководством генерала Маннергейма?
Он тогда сказал так: к сожалению, мы потеряли Карелию. Это существенная часть нашей страны. Но, сказал он, это та гангрена, которую мы должны были тогда отрезать, чтобы сохранить тело государства, сохранить страну независимой. Сегодня мы видим, что Финляндия – независимая, очень успешно экономически преуспевающая страна, рядом с которой – эта здоровенная россия, имеющая бедноту, голод, нищету и т.д. Я это видел лично, когда делал фильм о Карелии очень давно. Мы ездили из Хельсинки на поезде, снимали последствия того, как россия оккупировала Карелию.
Тем не менее, мы должны определиться, что мы считаем победой. Тогда нам будет проще молиться. Тогда мы поймем, к чему мы стремимся. Потому что сейчас души, сердца украинцев разрывают разные ощущения. Мы хотим в Крым, мы хотим вернуться в Донецк и Луганск. Но мы должны осознать, что реально из этого сделать здесь и сейчас, что реально из этого сделать через год, что реально сделать за два года, что будет через десять лет. Мы должны трезво оценить эту ситуацию и трезво все вместе прийти к согласию.
Прежде всего нужно, чтобы все мы объединились вокруг одной цели. Потому что всегда Украину пытались разделить на Левобережную и Правобережную. Всегда Украину разрушало то, что "в каждом доме своя правда", в каждом шалаше – свой гетман. Это все уничтожает Украину, к сожалению. Поэтому главное, чего я желаю, чтобы Украина была единой, соборной, объединенной. Если мы все будем смотреть в одну сторону, тогда мы точно победим. Вот этого я хочу пожелать нашему народу.
Полная видеоверсия интервью доступна по ссылке.
Напомним, недавно Роман Бочкала вместе с командой БФ "Батальон Волонтер" передал третьей отдельной штурмовой бригаде 40 FPV-дронов. Средства на беспилотники волонтеру удалось собрать благодаря сбору для нужд ВСУ, который он объявил в честь своего 40-летнего юбилея.
Еще больше горячих и эксклюзивных новостей – у наших Telegram -каналы и Facebook!
